есть какая-то особая красота
в засохших розах, прошлогодних открытках,
старых чёрно-белых фотографиях,
записях голоса на кассетах
никто-не-помнит-сколько-летней давности,
записках сиюминутного значения –
«привет»
«прости»
«выздоравливай»
«после школы ко мне приходи»

это хроники происшествий,
пожелтевшие газетные вырезки
с репортажами из горячих точек;
это хроники катастроф –
«твой отец сказал мне больше не появляться
на пороге вашего дома»
«дочь, а вдруг ты выскочишь замуж»
«молоко
сыр
сметана
хлеб»

две общих тетради, исписанных
чужими стихами и песнями про свободу,
дневник в тёмно-синей обложке
(второй сгорел – наверно, в пожар).
мы выжили, но остались калеками;
есть какая-то особая радость
в том, чтобы звонить друг другу ночами
и не выбрасывать
сухие цветы.