Весь этот бой, разлад, чернуха, весь этот мрачный левый фан —
чтоб ты потом дышала глухо, как раненый Левиафан.
Гляссе, съезжавшие бретели, и тёплый плед, и тёплый грог —
чтоб сплёвывать потом бетелем под развязавшийся шнурок
(а снег — огромным белым кантом), и врать, что вся разбита в кровь,
и петь трагическим дискантом, что в гору прёшь ты, а не в ров,
а эти глубина и колья — фигня, оптический обман,
а раны лечат только солью, все знают — лучше нет для ран.
Кончай месить себя, калечить, с ладоней плевелы клевать,
ты не особенно-то вечна, твой новый день — твой новый ад,
нет сна, башей, работы, дома, на кончике ножа — ума,
но ты со многими знакома, а значит, не совсем кошмар.
И есть в кого бездарно плакать, неубедительно сопя.
За твой единственный спектакль твой сценарист получит пять.
На небесах, ну не иначе, ты чей-то правильный диплом,
и кто-то, как ты ешь и плачешь, вычерчивает за столом.

8 февраля 2009г.