«Как ты — вселяешься в новое сердце под ключ?
Мажешь густой полиролью свой тёртый калач?
Как тебе там — среди тёплых навозных куч —
среди приветливых кукол и юных кляч?»
Так вот стоять и думать про ассонанс,
это пологое время — что фокусник.
Каждое радио словно поёт «про нас»,
в каждом автобусе едет её двойник.

Юбки другие носит, худеет, спит
сколько положено и не кричит во сне;
«Так же, ведь так же у неё, — говорит, —
родинки — малой медведицей — на спине,
пусть она ходит в другое совсем кино,
пусть у неё новый ужин и новый зал,
так же она, утыкаясь носом в окно,
круглое пятнышко оставляет. За

это нельзя простить её — нет, никак, —
ту, что осталась на отпускных фотогра…»
Так говорит почтовым он ящикам
посереди черёмухового двора,
так говорит он качелям и турнику,
каплям, проросшим на перекладине.
Если лизнуть — не прилипнуть к ним языку.
Это, пожалуй, единственный плюс в весне.