Ты сделал ступенью к небу обугленное плечо -
Скажи, чего ты хочешь взамен?

Олег Медведев.

Да, я, спасибо, таблетки не жру горстями больше с полночной синькой напополам.
Затхлой скорбью своей не делюсь с гостями, асечными союзниками, салатовыми чертями
и не стучу больше в траурный свой там-там.

Да, я, спасибо, вижу тебя повсюду – через проспекты (диоптриям благодаря),
в бликах на чистых бокалах и прочей посуде, в фотках у незнакомцев каких-то паскудных,
в почерке, если, как у тебя, коряв.

Да, я, спасибо, о тебе постоянно. И про тебя, за тебя, у тебя, на тебе.
Я научилась с тобой говорить по желанью, я протоптала тропку свою кабанью
в вещие сны – и встречаю тебя во сне.

Да, у меня на ногах до сих пор две гири, да, я, спасибо, в колодках твоих до сих пор.
Не вызволяет ни гон весенний, багирий, ни путешествия в этом подлунном мире,
ни задушевный водочный разговор.

Что между нами осталось – хоть плачь, хоть тресни, кроме земли и рождественского «хо-хо»?
Нет на земле платоническей и кудесней: три минорные, крышесносные твои песни,
два десятка морозных моих стихов.

Что отпечатал ты на моей шагрени? Ненависть к паре дисков, подкожный страх –
до паранойи – звонков без предупрежденья, фобию собственного исчезновенья
и поцелуйный шрам на горячих щеках.

Чему научил, помимо венков и свечек? Тому ли, что стих – не только плетёнка, муляж,
тому ли, что рифма – реабилитирует, лечит, что она – не способ эффектно сдрачивать в вечность
слогом с борта планетного корабля?

Упокоится имя твоё, дорогой мой, красивый, мёртвый. Тело, мы знаем, бренно, а разум - шут.
Скупы сценарии, вымараны офорты. Когда-нибудь я приду к тебе, старому чёрту,
и прочитаю всё, что тебе пишу.